Жевать-не переживать

Пузырь

"- Нет, я крыс вообще не очень люблю. А вот что я люблю - так это жевать резинку.
 - Ещё бы! Жалко, что у меня её нет.
 - В самом деле? У меня есть немножко. Я дам тебе пожевать, только ты потом отдай.
Это им обоим понравилось, и они стали жевать по очереди, болтая ногами от избытка удовольствия..."
   Видимо, Том Сойер уж очень приглянулся Бэкки Тэтчер. Так сразу взяла и самое дорогое ему отдала. Целиком! На время, правда. А могла бы половинку насовсем откусить.
   Нет, ни с кем из своих поклонников-одноклассников не стала бы я жевать по очереди. Портфель пусть помогают носить. Пусть стул на парту ставят после уроков. Приносят неведомо откуда огромные ранетки, которые цапнул уже мороз, и вкус у них такой поэтому...волшебный. Шубу с крючка пусть снимают и в охапке волокут.
   Ладно, пусть преследуют в конце-концов. Тычут в спину ручкой, на ноги наступают. Это ещё не повод болтать своими вероломными ногами от удовольствия с моей жёваной жвачкой в зубах.
   Вот что я тоже любила в детстве, так это жевать резинку! В мультсборниках, на которые мы ходили с братом и папой каждое воскресенье, очень часто показывали чешскую серию про крота. На широком экране маленький чёрный крот манипулировал с огромной розовой жвачкой, чуть ли не с него ростом.
   Ненормальный, он стремился всячески от неё избавиться. Оторвать от себя. Наконец, крота спасла корова. Корова спасла крота от счастья. Потому что именно такой и должна быть идеальная жвачка - огромной, розовой, и чтобы всегда с тобой. Днём и ночью.
   У меня не было сил расстаться с жвачкой. Поэтому порой мне приходилось вставать утром с намертво слипшимися волосами. А я-то была уверена, что не перестаю жевать даже во сне!
   В очередной раз выстригая загубленный клок, мама выговаривала мне, что так нельзя делать, что можно подавиться, и посмотри в конце-концов, что стало с волосами.
Но я любила жвачку - слепо и беззаветно.
   Была она не розовой, конечно, а белой. Никаких пузырей выдуть из неё было нельзя. А называлась она незамысловато: "Жевательная резинка". Чего же боле? В жёлтом фантике с полоской из фольги. Цена 15 копеек. Была она не мятная, не плодово-ягодная. Непонятно какая. Вкусная очень.
   За разнообразием нужно было ехать в Москву. Там изо всех киосков "Союзпечать" призывно выглядывал Незнайка, потрясающий клубникой или апельсином. Пять пластинок пачка, 50 копеек цена. Я тянула родителей за руки к этим утренним киоскам, перед которыми всегда стояли огромные очереди. Но все эти глупые взрослые покупали всего лишь свежие газеты - почитать в метро по пути на работу. Взрослые не обращали никакого внимания на чудеса.
   Родители тянули меня назад, они не хотели тратить время. Но всё-таки сдавались и покупали. А иначе как? Ведь мир создан исключительно для радости. В детстве, по крайней мере.
   Дары Незнайки цвет имели сероватый, аромат - божественный. Правда, он очень быстро иссякал. И я требовала новых жвачек. Куда бы ни ехали мои родители, я неизменно писала им суровые сопроводительные записки: "Привезти жвачек - много!"
   И они покорно везли. Мятную, с зелёным листиком на упаковке. Малиновую - с ягодкой. Невероятный "Кофейный аромат", совсем не похожий на ненавистный напиток. И прибалтийскую "Калев", и чешскую по правде розовую с мальчиком в ковбойской шляпе, и какие-то круглые разноцветные... Целые блоки под тонкой целлофановой плёнкой.
Горы жвачки, тонны. На всё детство, с запасом.
   Пережуй дни, пережуй месяцы, пережуй годы... Пусть громче лопнет огромный розовый пузырь!
   Потом их стало много везде. Разных, ярких. Жизни не хватит попробовать все. На Незнайку наехал "Турбо", которым нас пугали: канцерогены там всякие. Вкладыши, наклейки, татуировки, пузыри, мак-даки... Пронеслись вихрем и канули.
   На двухслойной "Love is" гадали. Разворачивали с замиранием, шептали заранее заготовленный вопрос: "Мои отношения с Ваней - это..." Многозначительно читали ответ, напечатанный на вкладыше, не замечая орфографических ошибок и пропущенных букв: "...позволить любимой девушке поговорить по междугороднему телефону со своим дедушкой." Так вот она какая, любовь! "...есть меньше, чтобы он сильнее любил", "...за минуту до его прихода домой освежиться духами."
   После первого в своей жизни студенческого экзамена по античной литературе я купила жвачку, на вкладыше которой дико подпрыгивал какой-то мультяшный пёс. А пояснительная надпись гласила: "Зона, свободная от школ."
Знак! Знак! Всё они знают про меня, ароматные, разноцветные, запечатанные.
Пережуй дни, пережуй месяцы, пережуй годы...
   А телевизор нам про какой-то кислотно-щелочной баланс. Нет такого баланса. Есть удовольствие. Или нет удовольствия. И не найти мне сейчас в рядах сильно мятных и мягко мятных подушечек, фруктовых пластинок той, с которой захочется лечь спать и пожертвовать волосами. Той, которую захочется отобрать у крота. Той, которой ни за что не поделишься с мальчишкой, будь он хоть трижды Томом Сойером.
   Пожевал три минуты и выплюнул. И живёшь себе дальше.