Так - Зазеркалье. Смена привычной горизонтали на бесконечную вертикаль. Когда "пойти домой" значит плутать в лабиринтах, карабкаться, обливаться потом. А там маленький домик. И море стоит до горизонта, как щит.
Недели через две такого "домой" икроножные мышцы станут существенно крепче.
Так - это развыв шаблона. Вот мы идём по улице Г. Петровой, плавно перетекающей в улицу Гали П. Мне лично нравится второй вариант, он даёт больше простора для фантазии. Всё дрожит в мареве, расщепляется, двоится, не желает стать целым. Зазеркалье и есть.
Хочешь быть ближе к морю - беги от него.
В том 2010 году мы с мужем приехали в Севастополь в октябре. В это время уже не свирепствуют на набережной зазывалы с мегафонами. Пустые улицы и много больших жёлтых листьев. Ветер. Хорошо.
Девушка, у которой мы сняли квартиру прямо на Большой Морской, жаловалась на холод: "Видите, на мне тёплые джинсы!" Да, я хорошо знаю, как выглядит этот предмет гардероба.
Девушка сетовала, что нам не повезло с погодой. "Мы обычно ещё купаемся в это время, а тут всего 15 градусов."
Как раз в том году в моём городе появились футболки с надписью во всю грудь: "Я пережил зиму-2010!" С ноября по апрель ртуть в термометре застыла. В прямом смысле. На отметке минус тридцать. А летом, когда всем московским милиционерам было разрешено ходить в коротких штанах по причине аномальной жары, наша ртуть застыла снова. На этот раз на плюс семнадцати.Сибирь заколдовали в тот год. А принц не приехал и не поцеловал.
Нет, я совсем не переживала из-за того, что здесь так неудачно плюс пятнадцать в октябре и что не буду я плавать в море. Я вообще не знаю, что такое "не повезло с погодой". Я просто приехала в Зазеркалье.
И действительно, всё было наоборот. Ни тебе суеты, ни толпы, ни большого количества разнокоричневых людей. Бесконечные маленькие улочки. Вертикаль, которая ставит дыбом мозг. И абсолютно всё просматривается с горы.
Той осенью мы наконец-то собрались в Гурзуф. Это было как продолжение моей летней питерской истории с портретом Пушкина. Я хотела посмотреть на воспетый им кипарис, на тот берег. Я хотела убедиться, что небо и море совсем не изменились за двести лет. Мне хотелось в Гурзуф, когда там никого нет.
И вот мы поехали. Наш автобус отправился прямо с автовокзала, а метров через сто водитель притормозил перед голосующей старушкой. Добрый такой парень попался - видит, что у пожилой женщины полные кошёлки в обеих руках. Помидоры там, синенькие (баклажаны), лук ялтинский сладкий тоже просвечивает.
Вот бабушка только наладилась в открытую дверь со всем своим добром, и тут её чуть ли не вынесло обратно воздушной волной. Это добрый парень водитель отношение своё выразил. То есть он сначала дверь открыл, а потом уже кричать начал. Наверное, чтобы старушка всё-всё расслышала. "Ну вот куда вы лезете? Вы не видите, где остановка, женщина? Вам трудно сделать до остановки два лишних шага?"
Бабушка слезу не пустила, каяться и униженно благодарить не начала. Она создала ответную воздушную волну, которая вдавила водителя в его кресло. "А вам трудно притормозить возле пожилой женщины с грузом?"
В течение нескольких минут весь автобус с большим интересом наблюдал сцену, сыгранную с большой искренностью и темпераментом. Свои кошёлки старушка поставила на пол, чтобы не мешали жестикулировать. Это было великолепное драматическое столкновение, какого не увидишь ни в одном театре.
Конфликт погас мгновенно, как будто на него положили тяжёлый матрас. Бабушка с достоинством прошествовала на свободное место и устроилась там со всеми овощами.
Я подумала с опаской: "Нам ведь сейчас ехать по всем этим серпантинам, над обрывами всеми. А водитель в таком состоянии - взвинченный, нервный."
Но водитель как ни в чём не бывало закрыл двери, газанул не неистово, а очень даже спокойно. И не надо на пустом месте всякое придумывать.
В Гурзуфе мы отыскали дачу Раевских, с которыми Пушкин путешествовал по Тавриде, после того, как облазили сверху донизу весь посёлок. Протиснулись по всем улочкам, заблудились во всех двориках. Отчаялись, а потом обрели надежду. И Гурзуф сам вывел нас.
По пустым музейным залам бродили ровно три человека. Увидев нас, хрупкий интеллигентный экскурсовод в очках радостно воскликнул: "Вот и группа набралась!" А потом говорил и говорил, слегка покашливая. И мне думалось, что как в прежние, пушкинские, времена человек приехал сюда с севера, потому что у него слабые лёгкие. Человек знает всё, он без устали говорит прекрасное.
На самом видном месте в одном из залов красовалась огромная голова Александра Сергеевича, вырезанная местным умельцем из пня. Украшенная затейливыми письменами: "У Лукоморья дуб зелёный."
Зато кипарис стоит как стоял, очень сильно вырос только. А так - ничего не изменилось за двести лет. И небо то же, и Медведь всё никак не напьётся моря. И у людей осень.
Комментариев нет:
Отправить комментарий