Кощей пугал не очень. Потому что был предсказуем в своих действиях и однообразен: похищал Василис и зачем-то хотел на них жениться. В его облике - золотая тяжёлая цепь на чахлой груди, на лысой голове хищная зубчатая корона, на пальцах перстни в виде черепов, испепеляющий взгляд - решительно во всём кощеевом облике было всегда что-то комическое, карикатурное. Таких всегда побеждают, несмотря на бессмертие. А Василису забирают себе.
Именно так всегда и случалось, а потому - нет, не страшно. Другое дело Мамин-Сибиряк. Не страхом, а какой-то тяжёлой, серой, как шейка, тоской веяло от его рассказа, который обязательно входил в программу по литературе для начальной школы. Была невыносима история про то, как беспомощную утку со сломанным крылом родственники бросили зимовать одну. Читай: на верную гибель. Ведь озеро с каждым днём всё больше замерзало, а лиса приходила на край полыньи каждый день, караулила, примерялась. И сердце леденело как озеро. Сжималось.
Потом всё закончилось хорошо. Старик Акинтич забрал Серую Шейку зимовать к себе в тёплую избу. Но ликования не было. Нет, не было. Не было ясности и торжества, как после победы над Кощеем. Была смутная печаль, как почти во всех историях про настоящую жизнь, не сказочную. То, что невозможно и не нужно объяснять словами.
У меня и набор игрушечных фигурок был: старик с ружьём и в ушанке, снять которую было нельзя, а хотелось; красная тягучая лиса, маленькая уточка и белый зайка-любимец. Но я никогда не играла в "Серую Шейку", присоединяла зверей к другим игрушечным компаниям, а старик обычно простаивал. Вроде как никто и не улетал, и не бросал.
Потом все они потерялись в переезде. Или их отдали кому-то младшему. Но до сих пор внутри любой встречной утки нет-нет да и шевельнётся кощеева игла, а игла другая кольнёт прямо в душу. Хоть я и знаю точно, что эти-то, с мощными лапами, совсем скоро благополучно улетят в те края, которые теплее наших. И вернутся весной, и всегда так будет. Об этом даже и писать не стоит.
Комментариев нет:
Отправить комментарий