Отношение к сладкому

Тогда-то я и родилась, в возрасте двух с половиной

 лет, в феврале 1970 года, в горах провинции Канcай,

 деревне Сюкугава, на глазах моей бабушки по отцу, 

благодаря белому шоколаду.

Голос, который с тех пор не умолкал во мне, продолжал

 говорить у меня в голове:

— Это вкусно, это сладко, это маслянисто, я хочу этого ещё!

Я снова откусила от плитки, рыча.

— Удовольствие — это чудо, научившее меня, что я — это я.

 Я — источник удовольствия. Удовольствие — это я:

 каждый раз, когда будет удовольствие, значит буду и я.

 Нет удовольствия без меня, нет меня без удовольствия.

Плитка исчезала во мне глоток за глотком. Голос вопил 

во мне все громче:

— Да здравствую я! Я великолепна, как сладострастие,

 которое я ощущаю и которое я изобрела. Без меня этот

 шоколад — ничто. Но стоит его положить мне в рот, и он

 становится удовольствием. Он нуждается во мне.

Амели Нотомб "Метафизика труб"

   Как-то раз я прочитала в газете или журнале мнение одного доктора: "Люди делятся на культурных и тех, кто ест сладкое".

Нет, ну так тоже нельзя, я считаю. Обзываться нехорошо, и всех под одну гребёнку - тоже.

   Имя и фамилия доктора указаны не были. Видимо, редакция побоялась гнева народного, шквала возмущённых писем от некультурных сладкоежек.

   И я их понимаю. Я сама сейчас некультурная, испорченная окружающей действительностью и ассортиментом кондитерских отделов. А в детстве безымянный доктор вполне мог бы ставить меня в пример другим девочкам и мальчикам.

   Прежде всего потому, что я совсем не любила шоколад. А надо сказать, он был очень хорош в то время. Выдвигаешь из фантика, разворачиваешь серебряную бумажку, а под ней - плитка, разделённая на аккуратные квадратики. А на каждом квадратике оттиснута звёздочка. Тут вам и удовольствие, и ненавязчивое изучение государственной символики заодно. Один из основных принципов качественного образования, между прочим: порция знания-положительное подкрепление-ещё порция-ещё подкрепление. А фантик в подарок.

  Только я почему-то больше любила разворачивать, а есть - нет. Какой он вязкий, горьковатый, как медленно тает во рту.

   До сих пор не понимаю, зачем женщины в новогоднюю ночь бросали в свои бокалы с шампанским кусочек шоколада. Что они хотели этим сказать?

   Мы с братом читали состав мелкими буквами: сахар, какао-бобы... Ха-ха-ха! Смешное слово. А слово-то было правильным, только мы этого не знали. Попробуйте сейчас найти шоколадку с какао-бобами в составе. Подсказка: смотрите на цену. Но даже самая высокая ещё ничего не гарантирует.
   Мои ровесники вовсю хрустели приторными вафлями, несъедобным "Земляничным" печеньем, выковыривали джем из середины ватрушки, откалывали от монолита халвы кусок побольше, не морщась кусали белый тяжёлый лукум или сахаристый зефир, хлебали сгущёнку прямо из банки с двумя дырочками в крышке, просили вторую порцию мороженого, с хрустом пережёвывали обсыпанные какао подушечки с повидлом, съедали за один присест отвратительный сладкий плавленный сырок...
   А друг моего брата Вася прямо на моих глазах однажды проделал удивительный фокус. У нас был торт. Бисквитный, щедро украшенный масляным кремом и разноцветными розочками. Я всегда отскребала их ложкой на край тарелки, кое-как добиралась до бисквита и немножко его ковыряла. Ещё мне нравились шляпки грибов - маленькие полукруглые печенюшки. Но их было мало. А толстых масляных ножек - много.
   И вот сели мы пить чай. И Вася просит себе кусок с двумя розочками. "Неужели ты их съешь?" - не поверила я. Не моргнув и глазом, друг моего брата подцепил чайной ложкой огромный кусок причудливо закрученного сладкого масла и отправил в рот. И даже чаем не запил. Невозможно!
   Да, в детстве я была легка и свободна. Немножко ирисок, немножко карамелек (выменивала их у брата на шоколадные конфеты с коричневой начинкой и батончики). Петушки на палочке любила.
   А ещё мы с подругой Олей толкли у неё дома сахар в старинной ступке и ели полученную пудру. Но здесь было больше науки, чем лакомства.
А такой вот прямо зависимости не было. Есть - ем. А если нет - не особенно и хотелось.
   Когда пришла пора школьного выпускного сочинения, учителя сказали, что можно принести с собой шоколадку - подкреплять мозги, если вдруг они откажут не вовремя и забудут нужную цитату.
   Несколько часов подряд писали мы сочинение. И свою шоколадку я помню до сих пор - немецкая (те, что со звёздочками и какао-бобами, к тому времени уже исчезли бесследно), с орехами, в зелёном фантике. А самое главное, я как-то незаметно съела её целиком. Поэтому можно сказать, что это была моя первая шоколадка.
   Получив за сочинение прогнозируемые 5/5, я одновременно перестала быть культурным человеком. Я покатилась по наклонной плоскости.
   Весь первый курс был шоколадным и приторно-сладким. Каждый день - обязательно: с жидкой начинкой, с какой-то розовой пралиновой, с орехами, изюмом, батончики с нугой, тягучей карамелью, кокосовой стружкой, с вафлями и без... Прибавьте к этому двухцветные жвачки "Love is...", пластилиновые кексы, рулеты с белой прослойкой, которая не портится ни при какой жаре, напиток "Zuko", разведённый в воде. А на дне рождения подруги - ликёр небесно-голубого цвета (из купороса сделанный, не иначе).
   Говорят, что в юности организм быстро самовосстанавливается. А иначе разве можно было вынести весь этот непрекращающийся сладкий кошмар?
   Сейчас я веду себя сдержаннее. На синтетику не бросаюсь. Ликёров избегаю. Батончики обхожу стороной. А что такое "Love is", знаю и без вкладышей. Love is - это не только писать на зеркале в ванной комнате, но и закручивать крышечку тюбика с зубной пастой (только не очень крепко).
   Я беру возродившийся из пепла шоколад "Бабаевский", беру мармелад "Лимонные дольки" и конфеты "Сливки-ленивки", нежный зефир и хрустящие вафли. Беру ириски квадратиками, которые до сих пор всё те же, и даже петушки на палочке, которые уже совсем не те. Беру разноцветную "Чайную смесь" из цукатов и орехов.
   Я приду домой с приятным, не очень тяжёлым пакетом, заварю свежего чаю. Разложу всё красиво по вазочкам и плетёным тарелкам.
   И подумаю, как далеко мне ещё до настоящей культуры. И откушу - коричневого, белого, цветного, от всей души жалея сурового безымянного доктора.