Зима. Холода

 

   Кто-то неведомый рассказывает и рассказывает синоптикам про грядущую погоду, говорит загадками. Плетёт хитрые долгосрочные прогнозы, которые почему-то очень часто напоминают отгадывание пола ещё не родившегося ребёнка. Это когда ребёнок не хочет быть узнанным до поры до времени и прячется от УЗИ, но родителям не терпится. Вот тогда приходят на помощь синоптики от родни.
   Опытным взглядом определяют "острый" живот (не знаю, что это такое), переводят взгляд на похорошевшее лицо. Ну да, ну да, всё сходится. Затем проникают в душу: не хочется ли пива? Не стоишь ли бесплотной тенью за плечом курильщика, наслаждаясь ролью пассивного? Не ходишь ли тайком от родных и близких на ближайшую обочину, чтобы подышать полной грудью выхлопными газами?
   Знаем, знаем. На всякий случай забираются в клубящиеся тёмные сны, которые, впрочем, уже не имеют значения. Потому что и так стопроцентно - мальчик!
Сверимся с таблицей по группам крови. Так и есть - мальчик!
А рождается девочка...
   И в следующий раз отгадывающие ведут себя хитрее, умнее, осторожнее: "У тебя будет мальчик или девочка. Стопроцентно!"
   Вот и синоптики так. Готовьтесь, сказали нам. Зима будет суровой. А мы не боимся, потому что хуже, чем в 2010 году быть не может. И если ту как-то пережили, значит, и эту спокойно переживём. Купили детям валенки и стали ждать. Минус тридцать в ноябре не считается - это суровая осень.
   Вот декабрь наступил. Я каждый день с ребёнком в парке гуляю, а сама тайком суровую зиму жду. А няня девочки Глаши ждёт изо всех сил - практикует не принятое в Сибири зимой хождение без головного убора. Шаманит, наверное, призывает холод на себя, чтобы заметил и удивился. Правда, когда большой снегопад или резкий ветер, прячет голову под капюшон. Все мы смотрим на няню девочки Глаши, и нас пробирает холод. Только не сурово, а слегка. Всё-таки синоптики старались не зря.
   Вот уже прошёл декабрь, новые валенки у детей истрепались ровно на одну треть. И вот в начале января настал, наконец, один суровый день. И сгинул. И ничего не могла поделать няня девочки Глаши, хоть и приходила в парк каждый день в одно и то же время, подставляя воспрянувшему солнцу свою непокрытую голову.
   Потом таял снег, а вместе с ним таяли все надежды школьников на лучшую жизнь. Потому что зима проходит зря. Тот поймёт меня, кто хотя бы раз в жизни испытывал это пронзительное, ни с чем не сопоставимое счастье. Когда просыпаешься в январском мраке, в бесконечной тоске третьей решающей четверти, зная, что ровно через пять минут зазвонит будильник.
   И тогда уже всё - нужно встать и пойти, и на календаре навечно застыл вторник. И бодрый до безобразия радиоголос, которого никто не слушается, упорно гнёт свою линию: "Приготовьтесь к выполнению гимнастических упражнений!" И где-то там бьёт по клавишам не знающий устали и печали пианист. Паба-рам-паба-рам-паба-рам-пам-пам!!!
Я не хочу, чтобы мне было легко в бою, заберите от меня это ваше учение.
   И в этот самый миг дверь комнаты приоткрывается и - прямо из жёлтого электрического в глухое чёрное - просовывается родительская голова. Её шёпот перекрывает все гимнастические упражнения мира: "На улице минус тридцать пять..."
   Не надо продолжать! Я понимаю с полуслова. Это мороз. Это счастье. Это минус уроки. Это спать, спать дальше.
   Но только за родителями, ушедшими на работу, захлопывается дверь, я встану и начну настоящую жизнь. Как можно спать, когда тебе выпал счастливый билет? Давайте завтра тоже минус тридцать пять, а?
Я решительно не понимала Валентина Берестова, написавшего такие стихи.
                                      Как железо, скрежещет снег
                                      И, как скрипка, поет у ног.
                                      На деревьях иней, как мех.
                                      На заборах иней, как мох.
                                      И вздымается иней из труб
                                      Рукавами собольих шуб.

                                      Слышал я, как гудки гудели,
                                      Чтобы мы по домам сидели,
                                      Как по радио предупредили,
                                      Чтобы в школу мы не ходили.
                                      Но люблю я школу в мороз!
                                      Ни домашних, ни классных работ.
                                      Ни опрос, что похож на допрос,
                                      Ни диктант никого не ждет.

                                      Я же мог не слышать гудка!
                                      Я же радио мог не включить!
                                      Три-четыре ученика
                                      В каждом классе. Кого учить?
                                      Но учитель, жалея нас,
                                      В сиротливый приходит класс.

                                      Не начальственен и не строг,
                                      Он сидит, как за чайным столом,
                                      И, смеясь, за уроком урок
                                      Вспоминает о детстве своем,
                                      Про рыбалки, про снежных баб…
                                     "Ну, до завтра! Мороз ослаб".
Никогда бы я не пошла в школу по доброй воле, если туда можно не ходить. Вот ведь официально сказали: не надо.
Впрочем, сейчас я, кажется, понимаю поэта Валентина Берестова...
   Синоптики белых стыдливых ночей, сумевшие выжить на лютом морозе, знаете ли вы о том, что зима проходит впустую? Протираются коленки комбинезона, ноги становятся больше валенок, а чудесный шерстяной шлем, из которого ещё совсем недавно выбивалось и торчало ухо, наоборот, в самый раз. И стучит изо всех сил пластмассовая лопата по водосточной трубе, полной сосулек: бам-бам!
   Что-то слишком быстро стали проходить бесконечные сибирские зимы. И в пятом часу вечера дом напротив подсвечен розовым сверху. Вот так уже, оказывается, день увеличился. А мы и не заметили.
   Но когда в конце января внезапно сделалось минус тридцать, синоптики воспрянули духом: "Мы предупреждали! Лучше поздно, чем никогда." Будет ещё понижение. Ожидайте. В случае чего мы не виноваты. Потому что февраль ещё в запасе, март ещё в запасе. И апрель с маем ещё не гарантируют весны. А июнь лета.
   Поэтому - ждите. Суровая зима - понятие растяжимое. Где-нибудь да сработает. Верьте синоптикам. Не ругайте их. Зима или лето будет точно. Сто процентов.