В моём детстве самым наипервейшим монстром была Баба Яга. И все похожие на неё старухи - как на подбор чёрные, в лохмотьях, со сверкающим глазом. В любом сборнике сказок я первым делом отыскивала в оглавлении именно эти - страшные, вязкие, непонятные. Таинственные. Чтобы испытать сильные эмоции, чтобы сердце замирало.
Какие только каверзы не учиняли эти женщины, у которых зубы на полке, нос в потолок врос! Возьмут и нарядное платье у девушки отнимут, переоденутся, притворятся. А красавице лицо сажей вымажут и скажут, что так и было.
Или станет вот такая сестрой самого Ивана-царевича, встретит его, приголубит, обедом накормить пообещает. Подожди, я сейчас.
А мышонок из норы вылезет и крикнет человеческим голосом:
- Спасайся, царевич, беги скорее! Твоя сестра ушла зубы точить.
Оказывается, и в тех древних семьях всякое случалось. Бывало, что и не ладили братья с сёстрами.
Только бы не дотянулась до нас из заколдованного леса, из куроногой избы скрюченная рука. Пусть пугает из книги, пусть завораживает из своего ужасного далёка. А здесь, у нас, говорят, что всё это народные фантазии. Поверья просто такие.
И всё-таки я чувствовала, что Баба яга - натуральный монстр, несмотря на костяную ногу. Не придуманный. Не робот она.
После захода солнца злая ведьма выглядывала из-за каждого кусточка, дышала холодной росой и буреломом из леса. Ждала подходящего момента.
В пионерском лагере, куда я попала после второго класса и целый месяц считала дни, оставшиеся до освобождения, было радио. Целыми днями оно говорило и пело на всю округу. Иногда - всклокоченным, надрывным, паническим каким-то женским голосом:
В жару и стужу жгучую,
Чтоб не было беды,
Не пей ни в коем случае
Ты ведьминой воды.
Не зря от солнца спрятана
В крапиву и репей,
Но ты её, заклятую,
Не пей, не пей, не пей!!!
Птицы там не поют, не растут тростники,
Лишь козлы по весне пьют из ведьмы-реки.
Прибегают козлы на её берега,
Чтоб быстрей у козлов отрастали рога.
И однажды на закате маленькая девочка из моего отряда, в очередной раз прослушав это музыкальное предупреждение, испуганно сказала, что вот сегодня она во время купания ныряла и хлебнула воды. Немного.
А другая девочка ответила злорадно и убеждённо: "Вон, смотри, у тебя уже маленькие рожки выросли."
Это было ещё страшнее, чем сказка "Карлик Нос"! Дома-то можно сразу пойти к зеркалу, заглянуть в него с опаской и убедиться, что со мной пока всё нормально. Но здесь-то - ни одного зеркала в палате для девочек! Я нырять не люблю, но мало ли...
Мы тревожно ощупывали свои маленькие головы с бантиками и заколками, когда радио пригласило нас в столовую - пить молоко перед сном.
Ведьмы были повсюду. Но в тот раз помиловали и все мы вернулись домой людьми.
Среди всех этих злобных и сухих старух была одна своя. Я отыскала её в сказке сибирского писателя Юрия Магалифа "Кот Котькин". Начиналась она так: "Почти в самой середине нашего большого государства находится большой город. Почти в самой середине большого города находится большой цирк."
Ясно, что речь шла о Новосибирске. В новом микрорайоне, "где все дома одинаковые", проживала колдунья по имени Цапа-Цопик. Ходила она в модном джинсовом костюме, украшенном сотней блестящих пуговиц (такая ведьма-неформал), а пятая пуговица была волшебная. Дёрнешь её - и старуха превращается в девочку. Девочка вскрикивала: "Ахалай-махалай!" и в её руках появлялась рогатая электрогитара:
Замечательная пара
Цапа-Цопик и гитара,
Ла-ла-ла, ла-ла-ла.
Развесёлые дела!
Я и сейчас думаю: где же, ну где она могла проживать в своём доме номер 13, в 21 квартире? Снегири? Родники? МЖК? Юго-Западный? Эта злобная, но какая-то нестрашная девочка-старуха, которая гонялась за говорящим, перекрашенным в зелёный цвет котом.
Не из тёмного леса, не из чёрной избы, а современная. С городской пропиской, с бытовыми проблемами: вот, вчера опять электричество отключили.
Как же мне хотелось в детстве такую пятую волшебную пуговицу! Но в конце сказки кот Котькин её сгрыз, отчего сразу же разучился говорить, а Цапа-Цопик исчезла, растаяла без следа.
Мне было очень жаль Цапу-Цопик.
И вот я живу себе в самом центре большого государства, в самом центре большого города, ровно в пяти минутах ходьбы от большого цирка. Я не была в большом цирке ровно сто лет. А вдруг там до сих пор играет на своей волшебной свистульке клоун Жура? А в первом ряду, в кресле №77 сидит мрачная, всем недовольная джинсовая зрительница? И ничего ей не делается, в отличие от нас. Девочка-старушка-девочка-старушка. И снова девочка. И снова старушка. Всегда.
Какие только каверзы не учиняли эти женщины, у которых зубы на полке, нос в потолок врос! Возьмут и нарядное платье у девушки отнимут, переоденутся, притворятся. А красавице лицо сажей вымажут и скажут, что так и было.
Или станет вот такая сестрой самого Ивана-царевича, встретит его, приголубит, обедом накормить пообещает. Подожди, я сейчас.
А мышонок из норы вылезет и крикнет человеческим голосом:
- Спасайся, царевич, беги скорее! Твоя сестра ушла зубы точить.
Оказывается, и в тех древних семьях всякое случалось. Бывало, что и не ладили братья с сёстрами.
Только бы не дотянулась до нас из заколдованного леса, из куроногой избы скрюченная рука. Пусть пугает из книги, пусть завораживает из своего ужасного далёка. А здесь, у нас, говорят, что всё это народные фантазии. Поверья просто такие.
И всё-таки я чувствовала, что Баба яга - натуральный монстр, несмотря на костяную ногу. Не придуманный. Не робот она.
После захода солнца злая ведьма выглядывала из-за каждого кусточка, дышала холодной росой и буреломом из леса. Ждала подходящего момента.
В пионерском лагере, куда я попала после второго класса и целый месяц считала дни, оставшиеся до освобождения, было радио. Целыми днями оно говорило и пело на всю округу. Иногда - всклокоченным, надрывным, паническим каким-то женским голосом:
В жару и стужу жгучую,
Чтоб не было беды,
Не пей ни в коем случае
Ты ведьминой воды.
Не зря от солнца спрятана
В крапиву и репей,
Но ты её, заклятую,
Не пей, не пей, не пей!!!
Птицы там не поют, не растут тростники,
Лишь козлы по весне пьют из ведьмы-реки.
Прибегают козлы на её берега,
Чтоб быстрей у козлов отрастали рога.
И однажды на закате маленькая девочка из моего отряда, в очередной раз прослушав это музыкальное предупреждение, испуганно сказала, что вот сегодня она во время купания ныряла и хлебнула воды. Немного.
А другая девочка ответила злорадно и убеждённо: "Вон, смотри, у тебя уже маленькие рожки выросли."
Это было ещё страшнее, чем сказка "Карлик Нос"! Дома-то можно сразу пойти к зеркалу, заглянуть в него с опаской и убедиться, что со мной пока всё нормально. Но здесь-то - ни одного зеркала в палате для девочек! Я нырять не люблю, но мало ли...
Мы тревожно ощупывали свои маленькие головы с бантиками и заколками, когда радио пригласило нас в столовую - пить молоко перед сном.
Ведьмы были повсюду. Но в тот раз помиловали и все мы вернулись домой людьми.
Среди всех этих злобных и сухих старух была одна своя. Я отыскала её в сказке сибирского писателя Юрия Магалифа "Кот Котькин". Начиналась она так: "Почти в самой середине нашего большого государства находится большой город. Почти в самой середине большого города находится большой цирк."
Ясно, что речь шла о Новосибирске. В новом микрорайоне, "где все дома одинаковые", проживала колдунья по имени Цапа-Цопик. Ходила она в модном джинсовом костюме, украшенном сотней блестящих пуговиц (такая ведьма-неформал), а пятая пуговица была волшебная. Дёрнешь её - и старуха превращается в девочку. Девочка вскрикивала: "Ахалай-махалай!" и в её руках появлялась рогатая электрогитара:
Замечательная пара
Цапа-Цопик и гитара,
Ла-ла-ла, ла-ла-ла.
Развесёлые дела!
Я и сейчас думаю: где же, ну где она могла проживать в своём доме номер 13, в 21 квартире? Снегири? Родники? МЖК? Юго-Западный? Эта злобная, но какая-то нестрашная девочка-старуха, которая гонялась за говорящим, перекрашенным в зелёный цвет котом.
Не из тёмного леса, не из чёрной избы, а современная. С городской пропиской, с бытовыми проблемами: вот, вчера опять электричество отключили.
Как же мне хотелось в детстве такую пятую волшебную пуговицу! Но в конце сказки кот Котькин её сгрыз, отчего сразу же разучился говорить, а Цапа-Цопик исчезла, растаяла без следа.
Мне было очень жаль Цапу-Цопик.
И вот я живу себе в самом центре большого государства, в самом центре большого города, ровно в пяти минутах ходьбы от большого цирка. Я не была в большом цирке ровно сто лет. А вдруг там до сих пор играет на своей волшебной свистульке клоун Жура? А в первом ряду, в кресле №77 сидит мрачная, всем недовольная джинсовая зрительница? И ничего ей не делается, в отличие от нас. Девочка-старушка-девочка-старушка. И снова девочка. И снова старушка. Всегда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий