Молочные реки

Молочные реки

   Теперь-то я понимаю, что никакая воспитательница, никакая чудо-няня, будь она хоть трижды прославленная Мэри Поппинс, не в состоянии уследить, как распоряжается своей молочной пенкой каждый из двадцати пяти воспитанников подготовительной группы.
   А в шесть лет мне казалось, что все мы под микроскопом на своих маленьких стульях, ещё и медсестра из кабинета подсматривает прямо сквозь стену для верности. Всё ли в порядке? Кому дополнительных витаминов? Строго озвученное "Пока всё не выпьешь, из-за стола не выйдешь!" не подлежало сомнению. Всё правда: не выпью, не выйду, и к маме меня никогда не отпустят.
   Молочная пенка - самое яркое воспоминание и бич всех бывших детсадовцев. Как теперь - не знаю, не скажу. Говорят, и педиатры уже от коровьего молока не в восторге, и детей в саду есть-пить не заставляют. Это намного упрощает жизнь дошкольника.
    А нам даже не разрешали развешивать её, ненавистную, выловленную брезгливой щепотью, по краям стакана. Думаю, в этом не было никакой жестокости, один сплошной практицизм: пенка засохнет, чтобы отмыть стакан, придётся прикладывать дополнительные усилия. А няня и так четыре раза в день посуду моет, няня не железная. Нужно уважать чужой труд.   И мы уважали как могли. Хорошо, если к стакану кипячёного молока прикладывалась булочка. Её можно было разломить пополам, пенку спрятать внутри, и вот так есть. Не скажу, что это вкусно, но справиться обычно удавалось. Оставшееся в стакане молоко выпить было куда труднее.
   Но как быть, если ты два часа честно притворялся спящим, мечтая о том, что вот уже этой осенью наступит первый класс, и дневной сон сгинет на веки вечные, и никто уже не заставит лечь в постель среди бела дня. И вот встаёшь, и вот полдник. В стакана традиционно что-то белеется, а к нему вафли или пряники, или печенье "Земляничное". Вопрос: куда деть пенку, если всё, что вместе с ней, совершенно несъедобно?
   Моя соседка за обеденным столом - она потом стала и до сих пор остаётся моей лучшей подругой - научила меня незаметно от няни-воспитательницы намазывать пенку на стул. Получилось! Оказалось, что за нами не так уж и следят.
   Вскоре с детским садом было покончено. Наступило моё последнее дошкольное лето, и мы всей семьёй отправились в традиционное путешествие к бабушке, в старинный русский городок Красный Холм, что недалеко от Твери (исчерпывающий рассказ об этом чудесном месте(с фотографиями) можно посмотреть здесь).
   Там висели иконы в переднем углу дома, там мы нашли на чердаке чугунный утюг и твёрдые фотографии, на которых никогда не улыбались дамы, господа и дети в матросских костюмчиках -  родственники деда (и мои тоже) из прежних времён. Там была колодезная вода с известковым привкусом, колотый сахар, антоновские яблоки и тихая речка в кувшинках. И тётушка, мамина родная сестра, с большим педагогическим рвением. Она добровольно брала на себя заботу о нашем нравственном и физическом развитии, а мои молодые родители, пользуясь случаем, тут же собирались. То в Ленинград, к маминым родственникам, то в Прибалтику.
   Сын тёти Вали Серёга был ровесником моего старшего брата Димы, да ещё я к ним притёрлась - вот такой была вся наша компания. Мы ходили в лесные походы, жарили хлеб на костре, собирали коллекцию карнавальных масок. Памятные снимки в фотоателье входили в обязательную программу. Кроме всего прочего, полагался суп каждый день (огромная порция) и, конечно же, послеобеденный отдых. А я-то наивная, думала, что "мёртвый час" сгинул вместе с детским садом. Не тут-то было. Нас укладывали в чистой солнечной комнате, двери закрывались, пути к отступлению отрезались. Мои сообразительные десятилетние братья открыто не протестовали, а просто выбирались во двор по приставной лестнице и резвились там, а я завистливо наблюдала за ними из окна, ибо лестницы боялась.
   Мягкими летними вечерами мы дружно ходили на ферму за наисвежайшим молоком (прогулка перед сном плюс дополнительное приобщение детей к природе). Высший шик состоял в том, чтобы на обратном пути, остановившись где-нибудь на лесной опушке, пить на здоровье прямо из крышки бидончика, заедая специально захваченным из дома чёрным хлебом. Тёти Вали изобретение. Местный чёрный хлеб я любила очень, а вот молоко - совсем не. Педагогический напиток, спорить против которого можно, но бесполезно. Некипячёный призрак детсадовского полдника. Дома было так: "Не хочешь - не пей". А здесь - не принуждение, не давление, не "за шиворот сейчас вылью", а что-то бодрое, залихватское, азартное. Кто вперёд, кто больше? А ну-ка, девушки и парни! Быстрее, выше, сильнее!  Приходилось соответствовать, тем более что оба брата - и родной и двоюродный - были вполне себе молочными, им ничего не стоило анукнуть зараз половину крышки. Я же была на третьем месте стабильно. Бронзовый призёр то есть.
   Тётя Валя кормила нас ягодами - черника (полезно для глаз), клубника, малина, редкая морошка. В чашку их, и снова молока сверху, чтобы ещё больше пользы получил растущий организм, с горкой, по максимуму. Я считала тогда (и теперь считаю), что ягоды от такой добавки не выигрывали, организм (мой-то уж точно)тоже не особенно. Ложкой вылавливала вкусненькое, а молоко - возьмите, не могу больше, правда! "Ещё три ложки. Ровно три!" Братья тем временем уписывали по две порции, и с черникой, и с малиной, и с редкой морошкой. А мне не надо, ни "домашнего", ни "городского", заберите от меня, унесите навсегда!
   Почему я очень хорошо помню именно то лето? После Красного Холма мы с братом были отправлены месяца на два к другой бабушке, в самую настоящую деревню. Бройлеры, свинки, покос и - в обязательном порядке - три раза в день опять молоко. В огромной эмалированной кружке. Фразу "Я не хочу молока!" моя деревенская бабушка не понимала, будто бы я произносила её на тарабарском языке. Не понимала искренне. В самом деле, что же ещё можно пить в деревне? И кружка наполнялась вновь и вновь. Завтрак (с плавающими на поверхности сливками), обед и апофеоз всего - кружка парного перед сном. Не могу больше! Что же ты мычишь так призывно, корова? Наелась, напилась, кормилица, теперь меня потчевать будешь? Строгая была бабушка, я даже её побаивалась немного. Вливала в себя белое, полезное, жирное, сладковатое, запашистое, бесконечное...
   А потом наступил конец августа. Электричка везла нас домой, и всё пело во мне. И уже коричневое платье с воротничком давно готово, и ждут меня фартуки - белый и чёрный. И "Подарок первокласснику" в коробке со снегирями, и ранец, на крышке которого звери во главе с жирафом идут учиться. И я вот так тоже совсем скоро пойду. Будет и на моей улице не хочешь-не пей! Не хочу. И не пью. С той самой поры. Никакое. Совсем.